В августе 2014 года мне довелось познакомиться с интересным человеком – Ольгой Фёдоровной Вагенлейтнер. По её биографии можно изучать историю нашей страны, перелистать те страницы, которые зачастую не афишируются. Накануне нашего визита ей исполнилось 90 лет. Вместе с Галиной Фёдоровной Деревяйне, председателем барнаульского Совета ветеранов – жителей блокадного Ленинграда, мы отправились в старый район Потока. Нас встретила симпатичная худенькая женщина, на вид которой никогда не дашь её годы. Слушали рассказ, смотрели фотографии, не заметили, как пролетели три часа! Уходя, я пообещала, что её рассказ обязательно будет опубликован. Через месяц Ольги Фёдоровны не стало. А я выполняю своё обещание.

Куратор проекта "Переписка поколений" Евгения Морозова

Наша дружная семья – папа, мама, старший брат и я – жили в Рыбацкой слободе в Ленинграде недалеко от знаменитого завода "Большевик". Мама работала в Ленинградском речном порту, папа и брат – на заводе.

Говорят, наша рыбацкая колония была образована ещё при Екатерине II. С тех времён даже сохранился дом, в нём жил мой одноклассник Саша Столбов. А ещё недалеко находилась Троицкая церковь, она и поныне существует. В Рыбацкой слободе жило много немцев, которые переселились сюда со времён Петра. Мой папа тоже был немец, мама-русская.

Наш дом был большой и старинный, построен при Петре I. Он хорошо сохранился, так как его каждый год ремонтировали. Когда я после долгой разлуки с родным городом в 1956 году приехала в Ленинград, наш дом был на прежнем месте, пройдя испытания временем. Кстати, узнали меня в нашем дворе сразу, хоть и прошли десятилетия!

В 1941 году я окончила девятый класс: 9 июня был последний экзамен, а 22-го мы узнали, что началась война.

В нашем районе протекала речка Славянка , она соединяла две слободы – Рыбацкую и Славянскую. Через речку был мост. И мы, ученики так называемых Рыбацкой и Славянской школ, считали этот мост местом встреч и... танцев. Помню последний первомайский праздник в городе Ленинграде перед войной. Встретились ученики двух школ на этом мосту через Славянку, заиграл духовой оркестр, мы начали танцевать. И пошёл снег. Ой, говорят, это нехорошо, что снег пошёл – примета плохая. И правда, менее чем через два месяца война началась.

Как только началась война, мы, школьники старших классов, пошли работать. В июле 41-го года мы работали в лесу. Юноши, в том числе мой брат, пилили лес, корчевали пни, строили посадочные площадки для самолётов. А мы, девушки, копали землянки для лётчиков.

Дома у нас и всех наших соседей были расквартированы солдаты. Жили, как говорится, в тесноте, да не в обиде. Летом во дворе под кронами деревьев (я помню, их было 28) женщины накрывали столы для военных, кормили их обедами.

В сентябре 1941 года наш город был отрезан от страны, началась блокада. Мы всё так же работали в лесу. Зимой было очень трудно, копали мёрзлую землю. Сначала жгли костёр, оттаивали землю, а потом одна девчонка держала лом, а другая била по лому кувалдой, чтобы отковырнуть замёрзшую землю. Стало голодно. Очень ослаб наш отец, хлеба давали по 125 грамм, у него опухли ноги, но всё равно он работал на заводе.

18 марта 1942 года нам объявили, что завтра эвакуация. Времени на сборы было очень мало. С собой разрешалось взять груза не более 32 килограммов. Мама собрала тёплые вещи, одеяла и подушки. Я в этот момент болела, как говорили раньше "была на бюллетне", так как получила травму в лесу: моя напарница промахнулась и попала кувалдой не по лому, который я держала, а по моему животу.

Вечером 18 марта нам нужно было получить хлеб, который выдавали там же в лесу, где мы работали. Брату за меня хлеб не выдали, нужно было получать только лично. Строго было с этим, ведь голод был. Пошла в лес, получила хлеб.

Я тоже собрала вещи. Все мои "драгоценности" я уложила в школьный портфельчик: старинные фотографии нашей семьи, туфли на каблучке, зубную щётку, зубной порошок и... купальник. Что купальник, что туфли были вещами в то время редкими, и поэтому особо ценными. Про туфельки хочу сказать отдельно: мне их купили впрок, к будущему выпускному вечеру после 10 класса, который я должна была закончить через год. Каблучок был небольшой, сантиметра 2-3. Учительница наша, Валентина Гавриловна, очень строгая была. Когда мы перешли в 10 класс, уже мечтали о выпускном, спрашивали, что будет разрешено, а что нет на выпускном. Она разрешила нам завивку (тогда паровую делали) и каблучок. Но в 10 классе поучиться не пришлось. Эти выпускные туфли я и взяла с собой в эвакуацию.

Утром 19 марта мы пришли на станцию "Нева", сели на пригородный поезд, который довёз нас до Ладожского озера. Через Ладогу нас переправили уже на крытых машинах, на стареньких автобусах. В первую очередь увозили ребятишек и стариков.

Мы тоже ехали через озеро на крытой машине. Была радость большая, когда озеро переехали. Подвезли нас на станцию Жихарево, а там мы уже загружались в поезд. Перед отправкой нам дали хлеба и накормили горячим супом с галушками. Вагоны были грузовые, как их называли "телячьи". Зашли в вагон, видим, сосульки висят, снег через щели задувает. Ведь март в наших местах – это ещё настоящая зима. В вагоне была установлена небольшая печка. С нами ехал старичок, дядя Яша. С собой у него были небольшие санки, на них дрова и инструмент – топорик и пила. Над ним сначала подсмеивались, а потом оценили. В печурку помещались только маленькие дрова, мы пилили дяди Яшин запас и отапливали вагон.

В нашем вагоне ехало человек сто, в основном, немецкие семьи. Здесь была и папина родня, и мамина. До войны мы редко задумывались о своём немецком происхождении. Мы были все советские люди, дружные и патриотичные. Но война с фашистской Германией заставила вспомнить о наших немецких корнях. И мы попали в число тех "неблагонадёжных", которых стремились переселить подальше от линии фронта, в глубокий тыл. Это было очень обидно! Мы все хотели на фронт воевать за нашу любимую Родину!

Ехали мы долго, часто наш поезд стоял, пропускал военные эшелоны. Иногда сутками стояли. И тогда те, кто помоложе, бежали в деревни. Как только скажут, что ленинградцы, их там накормят, напоят и ещё еды с собой дадут. Очень сочувственно к нам относились.

12 апреля 1942 года прибыли в город Канск в Красноярском крае. Приехали вербовщики, стали приглашать в разные места на разные работы. Отца с братом завербовали плотниками. Подселили нас в дом к местным жителям. Выделили нашей семье комнату, дали топчаны – хорошо устроились.

Дочка хозяйки была старше меня на год, работала она в госпитале. "Ой, я и тебя в госпиталь устрою", – сказала она и повела меня туда на следующий день. Медсестра на меня посмотрела и говорит: "Девочка, а ты полы-то мыть умеешь?" Я ответила, что всё делать умею, только возьмите меня на работу. Около месяца я проработала санитаркой в этом госпитале.

Через месяц нас вызвали в комендатуру и сообщили, что переводят на другое место работы на 4 месяца. Правда, поехали на 4 месяца, а прожили там 14 лет! Перевели всю нашу семью на Крайний Север, в район Диксона . Поселили в посёлке Воронцово недалеко от него. В народе говорили, что в Диксоне было опасно: рядом в море видели вражеские подводные лодки.

Пока ехали до Воронцово на подводах двумя караванами, отец из своих знакомых ленинградцев уже и бригаду сколотил. Сначала наша бригада была отправлена на зверобой, а вскоре – на вылов рыбы. Первая запись в моей трудовой книжке – рыбак. Три года я работала по этой профессии! Летом неводом ловили, зимой на фарватер ходили в Енисейский залив. Он был очень широкий – другого берега не видно. Выловленную рыбу отправляли на фронт, да и сами ею питались. Рыбка даже освещала нас – в рыбий жир опускали фитилёк и поджигали.

Поселили нас в так называемых летних домиках для любителей охоты и рыбалки. В домиках этих ни окон, ни дверей. Шторма начались, ветры холодные... Правда, вскоре пароход смог сквозь шторм пробиться, привёз кирпич, стекло. Домики утеплили. В одной избушке больше десятка человек проживало, тесно очень. Тифом болели. Стригли всех наголо. А местные жители удивлялись: что это русские девки без волос?

Рыбка тоже не просто доставалась. Сетями ловили. Чтобы сеть протянуть, надо до воды добраться. А над водичкой толстый слой льда. Лунки бурили, лёд вычерпывали из них, пока достать могли. А потом меня верёвкой привязывали и в лунку спускали лёд вычищать. И не страшно было. Молодость страха не имеет.

До 45-го года рыбачили. Затем перевели нас в Дудинку. Там был консервный завод, на него подбирали специалистов. Нашу семью забрали туда, так как и брат, и отец в Ленинграде работали на заводе. Начальник папе доверил подобрать бригаду из 20 человек. Вся бригада с семьями отправилась в Дудинку. Когда смотрю фильм "Сказание о земле Сибирской", всегда наш переезд в Дудинку вспоминаю: мы тоже так ехали по бескрайним снегам.

От консервного завода нам дали хорошую квартиру. И электричество здесь было! Ну совсем другое дело: тут уже пахло городом. Мы, молодёжь, любили в волейбол играть, в самодеятельности участвовали. В 1947 году я вышла замуж.

Уехать с Севера мы не могли, так как документы у нас все забрали. До самой реабилитации в 50-ые годы у нас на руках не было паспортов. В Дудинке родился наш сынок Саша, там же окончил 1 класс.

Чувствовали ли мы к себе негативное отношение, как немцы? Скорее, нет. Были единичные случаи. Помню одного человека – из тысячи один, даже фамилию его запомнила – Богаткин. Он обидел нас, сказав, что на Север нас привезли на съедение песцам: "на приманку им пойдёте". Я очень расстроилась, за своих испугалась, в тундру убежала. Потом меня искали...

Жизнь на Севере многим запомнилась: как рыбачили, как мёрзли (ведь одежды тёплой не было), как шили из одеял тапки и пальтишки. Дружно жили; нас, сосланных, было более 10 национальностей. Общались, помогали друг другу. Вспоминаю семью Галкиных, у них дети были нашего возраста. Они были из раскулаченных, кажется. Тётя Тася как-то пригласила нас всех к себе: "Скоро Первое Мая. У нас патефон есть, пластинки. Приходите!". Устроили настоящий праздник. Мы дружно жили и с местными жителями, националами, как мы их называли. Это были северяне – ненцы, юраки, долгане. Они почему-то между собой не ладили. А с нами были в хороших отношениях. У меня было много друзей среди националов, одного особенно помню, его Костей звали. Я его табачком в спичечных коробках угощала, а он меня тоже угощал, чем мог, защищал. Мама смеялась: "Смотри, увезёт тебя Костя в тундру!". А мы были просто хорошими товарищами. Позже Костя трагически погиб.

Когда нас реабилитировали, мы не сразу решились уехать. Хотелось вернуться в Ленинград, в свой дом. Мамины братья слали нам вызовы. Шли эти вызовы долго, пока придут – срок выезда истёк. Опять ждём. Потом стали требовать справку, что нам в Ленинграде предоставят жильё. Всё какие-то препятствия были.

У нас с мужем был хороший друг, тоже из репрессированных. Он был из Барнаула. После реабилитации вернулся домой и стал звать нас: "Приезжайте! Здесь и работа вам будет, и всё остальное!". А нам главное, чтобы работа была.

В 1956 году мы всей семьей переехали в Барнаул. Сначала остановились у друга, он сразу мужа моего на работу устроил. Муж стал хорошо зарабатывать, он у меня был работящий. Потом мы купили себе избушку – это была перестроенная конюшня, но ничего, прожили. Папа устроился на завод механических прессов, работал до пенсии фрезеровщиком. Я устроилась на завод "Запсибэлектромонтаж", проработала на этом заводе 23 года. Выучили сыночка Сашу. Он отслужил во флоте на Дальнем Востоке 4 года и тоже работал на нашем заводе. Вот так мы – я, муж и сын – отработали многие годы на одном месте, на ставшем родным заводе "Запсибэлектромонтаж". У Саши стаж – 44 года, только вышел на пенсию и... его не стало.

Недавно мне исполнилось 90. Сейчас из моей семьи осталась только я. Ушли из жизни мои родители, брат, муж, сын... Но есть у меня любимые внук и правнучка! Правнучка работает и учится на четвёртом курсе юридического.

Вспоминаю Ленинград, друзей, родственников; вспоминаю эвакуацию и ссылку на Север; вспоминаю счастливые годы жизни в Барнауле... Понимаю, что все трудности, которые выпали на долю моей семьи, мы смогли преодолеть и выжить в те страшные годы благодаря тому, что были всегда вместе, что любили и поддерживали друг друга.

Барнаул стал второй родиной, но всю свою жизнь я помню и люблю город, в котором родилась. Несколько раз я приезжала в Ленинград, чтобы поклониться могилам предков, которые покоятся на Пискаревском кладбище. Чтобы пройти по знакомым улицам, встретиться с соседями, родственниками и друзьями.

Спасибо тебе, Ленинград, что вырастил и воспитал нас, что ты был в нашей жизни!