Родился папа в деревне Полоска Смоленской области в 1920 году, в один день со Сталиным – 21 декабря. На своей малой Родине отец окончил и начальную школу, которая, к слову, располагалась прямо в доме моего деда.

ЗА ЗНАНИЯМИ – НА "СНЕГУРКАХ"

Чтобы учиться в старших классах, приходилось каждый день ходить в соседнюю деревню – восемь километров туда и столько же обратно. В любую погоду. Помню, когда я, будучи школьником, ленился делать уроки, отец отчитывал меня. В отличие от сына-балбеса, Михаил Емельянович так дорожил образованием, что зимой гонял в школу на одном коньке – по льду, через реку. Мне ужасно нравилась эта история. Правда, пока был ребёнком, восхищала совсем не батина тяга к знаниям...

– А почему конёк был один? – спрашивал я.

– Ну вот один только случайно достался, – отвечал отец. – Откуда – уже и не вспомню.

– А как ты ехал на одной ноге?

– Как на самокате. К одному валенку привязывал "снегурку" – другой ногой отталкивался.

Перед выпускными экзаменами отец жил у родственников в деревне, где находилась средняя школа. Домой возвращался только на выходные. И вот однажды бежит он в родную Полоску, а за околицей его поджидает староста и говорит:

– Миша, твоего отца, брата и маму арестовали. Забрали как кулаков. Сестёр только не тронули. Ты в дом не возвращайся. Иди на станцию и езжай в Тулу. Вот адрес. Там тебе дадут переночевать и устроят на курсы бухгалтеров.

Так отец оказался в Туле, откуда его, 20-летнего парня, и призвали в армию в 1940-м. Тогда в разгаре была советско-финская война. Вспоминать о том времени Михаил Емельянович не любил. Только перед самой смертью рассказал, как солдаты мёрзли на фронтах Зимней войны – слишком уж плохо были одеты и обуты.

"ВЫКЛЮЧИ. ТАМ ВСЁ НЕПРАВДА"

Опыт финской кампании очень помог отцу, когда началась Великая Отечественная война. Он рассказывал, что в самом начале Ленинградской битвы живыми из сражений возвращались в основном кадровые военные да те, кто успел приобрести хоть какой-то боевой опыт. Спасали важные навыки: когда стрелять, когда можно менять позицию, когда нужно, наоборот, залечь в укрытие. Новобранцы, которых призвали после 22 июня 1941-го, гибли сотнями.

Впрочем, этими воспоминаниями отец тоже стал делиться со мной лишь под конец жизни. В молодости даже фильмы про войну смотреть отказывался. Помню, у нас раньше всех в коммуналке появился телевизор марки КВН – с линзой, в которую наливалась дистиллированная вода. Про него ещё шутили: "Купил – Включил – Не работает" или "Крутанул – Вертанул – Не работает". Так вот, когда показывали фильмы про войну, отец требовал: "Выключи. Там всё неправда".

ХОЛОД ГОЛОДА

Всю войну папа провёл на Ленинградском фронте. В увольнении побывал лишь однажды – то ли в январе, то ли в феврале 42-го вырвался в осаждённый город буквально на полдня. Ленинград уже несколько месяцев находился в блокаде. Там жили сёстры отца, тётя Фруза и тётя Маша.

И он как почувствовал: если не доберётся до них сейчас – в живых уже не застанет.

Дверь в коммунальную квартиру моих тёток была не заперта. Отец обнаружил их в нетопленой – и, судя по всему, давно – комнате. Сёстры лежали под кучей одежды. Как выяснилось позже, они потеряли карточки и больше недели ничего не ели.

От слабости были почти без сознания. Отец побежал во двор. Собрал какие-то доски, щепки. Вернувшись, развёл огонь в печке-буржуйке.

Когда в комнате стало чуть теплее, отец взял ведро и снова пошёл во двор – за снегом. Поставил его греть на буржуйку. А когда достал банку тушёнки и хлеб, голодные тётки стали тянуть к нему тоненькие руки:

– Миша, дай хлеба! Миша, дай есть! Миша, дай скорее!

Но отец понимал: если позволить им сразу наесться досыта, да ещё всухомятку – сёстры погибнут. Он вывалил в кипящую воду банку тушёнки, накрошил туда хлеба – сделал тюрю.

Папа осторожно кормил сестёр – по очереди, маленькими ложечками. Вторую банку тушёнки убрал на шкаф и сказал:

– Достанете, когда съедите всё, что в ведре.

ЗА ОТВАГУ!

За что отец получил медаль "За отвагу", я тоже узнал уже взрослым.

Ефрейтор Михаил Миронов, радист 169-го зенитного артиллерийского полка Ленинградского фронта находился в дозоре в районе Пулковских высот. Между нашими окопами и немецкими было всего-то несколько сот метров. Правда, располагались укрепления по разные стороны холма. Чтобы не пропустить танковую атаку, советские бойцы вырыли на склоне окоп, провели туда полевой телефон и дежурили там по очереди. Менялись, когда темнело.

И вот сидит однажды отец в этом окопе и слышит какой-то шорох. Дело было в сумерках. Он выглянул из укрытия – думал, менять его пришли. Но вместо товарищей увидел фашистов – на лыжах и в белых маскхалатах! Видимо, разведка. Отец скрылся в окопе, снял трубку телефона, крутанул ручку, аппарат громко зажужжал... А до фашистов-то – метров двадцать-тридцать! Поэтому, когда на другом конце провода ответили, отец (в полный голос не рискнул) прошептал:

– Здесь немцы!

А дежурный в ответ кричит:

– Что ты там, мать твою, шепчешь? Говори громче!

Отец испугался, что этот голос из трубки даже немцы услышат, зажал её варежкой и снова прошептал:

– Немцы!

К счастью, на этот раз наши его услышали. Выпустили ракету и пошли в атаку. Отец – одним из первых. За тот бой ему и дали медаль "За отвагу".

По прошествии многих лет рассказывал он об этом, как о забавном эпизоде. Но понятно ведь, насколько дело было серьёзное.

Закончил отец войну в 1944-м – его направили учиться под Ленинград. Сейчас то учебное заведение называется Пушкинское высшее командное училище радиоэлектроники. А тогда оно было просто Артиллерийское училище ПВО. Прибыл туда отец в звании старшины, который уже был кавалером ордена Красной Звезды и награжденным медалью "За отвагу". Его история лишний раз подтверждает: высокие награды учреждали для простых солдат...